Где же останавливался Антон Павлович в нашем городе? Ответ очевиден, если почитать переписку писателя: на почтовой станции. Из письма А.Н. Плещееву: «Замучился до изнеможения и был очень рад, попав на красноярскую почтовую станцию»; в письме к родным: «Сейчас пьем чай на станции и после чаю пойдем смотреть город…»
Почтовые станции в те время были не только пунктами связи, но и местом ночлега для путешественников. Красноярская почта в 1890 г. находилась на углу улицы Воскресенской (Большой, ныне Мира) и Почтамтского переулка (Перенсона):
На старой фотографии - перспектива Воскресенской улицы от Почтамтского переулка на северо-восток. Белые здания слева как раз и есть почтовая станция и гостиница при ней, где останавливался Чехов. Напротив - здание Благородного собрания, сохранившееся до сих пор.
Ныне на месте почтовой станции находится фонтан Адам и Ева и западное крыло СибГТУ (автор фото):
Располагалась почтовая станция в усадьбе дочери чиновника Кандаурова Елены Михайловны. Усадьбу в те годы брала в аренду под станцию и гостиницу дворянка Софья Ивановна Угринович. Усадьба состояла из деревянного двухэтажного дома, флигелей и надворных построек. Гостиница при почтовой станции называлась «Олень», при ней был и буфет. В «Ведомости сбора налогов с недвижимого имуществаг. Красноярска за 1890 г.» усадьба Кандауровой значилась под номером 502, далее следовал № 503 – почтовая контора (откуда Чехов отправлял письма).
Когда эти дома снесли, неизвестно, но на карте 1906 года их уже нет.
Немного о дорожных трудностях писателя. В путевых заметках Чехов называет Сибирский тракт самой безобразной дорогой во всем свете. «Начиная с Томска на каждой почтовой станции писаря пугают Козулькой. И до того запугивают воображение, что таинственная Козулька начинает сниться в виде птицы с длинным клювом и зелеными глазами. Козулькой называют расстояние в 22 версты между станциями Чернореченской и Козулькой (это между городами Ачинском и Красноярском). Чем ближе к Козульке, тем страшнее предвестники. Недалеко от станции Чернореченской, вечером, возок с моими спутниками опрокидывается, и поручики и доктор, а с ними и их чемоданы, узлы, шашки и ямщик со скрипкой летят в грязь. Ночью наступает моя очередь…».
Еще о сибирских дорогах: «От Томска до Красноярска 500 верст, невылазная грязь: моя повозка и я грязли в грязи, как мухи в густом варенье; сколько раз я ломал повозку… сколько вёрст прошёл пешком, сколько клякс было на моей физиономии и на платье! Я не ехал, а полоскался в грязи. Зато и ругался же я! Мозг мой не мыслил, а только ругался. Замучился до изнеможения и был очень рад, попав на Красноярскую почтовую станцию».
В Красноярске Чехов познакомился с местными литераторами Ф.Ф. Филимоновым и Е.Ф. Кудрявцевым, они показывали писателю город (подробнее - см. ссылку в конце).
В нашем городе Антон Павлович пробыл сутки. На другой день, ожидая плашкоута на берегу Енисея, чтобы ехать дальше, в Иркутск, писатель любовался окружающими видами. Позже он написал строки, которые многие красноярцы знают наизусть:
«Природа же, которую боготворят инородцы, уважают наши беглые и которая со временем будет служить неисчерпаемым золотым прииском для сибирских поэтов, природа оригинальная, величавая и прекрасная начинается только с Енисея.
Не в обиду будь сказано ревнивым почитателям Волги, в своей жизни я не видел реки великолепнее Енисея. Пускай Волга нарядная, скромная, грустная красавица, зато Енисей могучий, неистовый богатырь, который не знает, куда девать свои силы и молодость. На Волге человек начал удалью, а кончил стоном, который зовется песнью; яркие, золотые надежды сменились у него немочью, которую принято называть русским пессимизмом, на Енисее же жизнь началась стоном, а кончится удалью, какая нам и во сне не снилась.
Так, по крайней мере, думал я, стоя на берегу широкого Енисея и с жадностью глядя на его воду, которая с страшной быстротой и силой мчится в суровый Ледовитый океан. В берегах Енисею тесно. Невысокие валы обгоняют друг друга, теснятся и описывают спиральные круги, и кажется странным, что этот силач не смыл еще берегов и не пробуравил дна. На этом берегу Красноярск, самый лучший и красивый из всех сибирских городов, а на том горы, напомнившие мне о Кавказе, такие же дымчатые, мечтательные. Я стоял и думал: какая полная, умная и смелая жизнь осветит со временем эти берега! Я завидовал Сибирякову, который, как я читал, из Петербурга плывет на пароходе в Ледовитый океан, чтобы оттуда пробраться в устье Енисея; я жалел, что университет открыт в Томске, а не тут, в Красноярске. Много у меня было разных мыслей, и все они путались и теснились, как вода в Енисее, и мне было хорошо...»
Приведу еще приятные каждому красноярцу слова Антона Павловича: «Красноярск – красивый, интеллигентный город», «Я согласился бы жить в Красноярске. Не понимаю, почему здесь излюбленное место для ссылок».
Примерно на том месте, где Чехов ждал плашкоут, ныне находится памятник. Сейчас это Театральная площадь, а до революции она называлась Дровяной или Лесной. В первые годы советской власти здесь находился памятник Всевобучу, как я уже писала, а с 1932 года до 1967-го здесь был стадион «Динамо» с 400-метровой гаревой легкоатлетической дорожкой, секторами для прыжков и метаний, футбольным полем, трибунами на 3 тысячи мест, раздевалками. Зимой стадион заливался льдом, на котором проходили хоккейные матчи.
Авторы памятника А.П. Чехову: скульптор Юрий Ишханов и архитектор Арэг Демирханов. Фото отсюда:
Александр Щербаков. Ехал Чехов по Сибири
Баженова Т.И. По дороге на Сахалин // Енисейские встречи : альманах. Вып. 2. – Красноярск, 2009. – С. 52-54.
