Щигельский В. Невидимка : рассказ // Новый мир. – 2012 . – № 7.
И опять перед нами в продолжение вечной темы маленького человека очередная вариация образа из «Шинели» Гоголя – Акакия Акакиевича Башмачкина. Вторичность своего персонажа автор даже не пытается скрыть, а наоборот, всеми доступными средствами подчеркивает: «Часто человек проживает жизнь не собой, а случайной комбинаций персонифицированных понятий и штампов». Тем не менее, литературный клон, помещенный в новое социально-временное пространство, под занавес в повести Щигельского начинает вести себя уж совсем иначе, «переписывая» трагический финал «Шинели». А из этого вырисовывается уже совсем другая история.
Но обо всем по порядку. Главными личными особенностями и жизненной трагедией Эдуарда Эдуардовича Пивчикова становятся его невзрачность и неприметность, возведенные автором, вослед за русским классиком, в утрированно-гротескную форму. С самого раннего детства «невидимку» упорно игнорируют, не замечают, обходят стороной, словно бы и нет его вовсе на белом свете. Когда-то Эдуарда-школьника и его поднятой руки в упор «не видела» на уроках школьная учительница, позже Эдуарда-студента не замечала понравившаяся девушка. За сорок лет работы он «не пересекся ни с одним сослуживцем, ни по касательной, ни по наклонной». В конце концов, наш неприметный герой пришел к неутешительному выводу: «Я настолько незначителен, что невидим».
Служил Пивчиков, как и его литературный прародитель, в неброском учреждении, связанном с учетом различных печатных форм. Должность тоже вполне соответствовала службе чиновников низшего ранга позапрошлого столетия: оператор по фиксации и архивации документов. Выйдя в положенный срок на пенсию и оказавшись в полной изоляции от мира, Эдуард Эдуардович даже не очень расстроился, ведь фактически всю свою сознательную жизнь он провел в одиночестве, бок о бок с пустотой.
Единственным «приметным», замечательным и выдающимся приложением к одинокому пенсионеру-невидимке, особенно в алчных глазах риэлторов, становятся его две большие комнаты в старом доме в центре Москвы.
Картинка с сайта caricatura.ru
Девелоперы (так названы эти риэлторы) – «это разновидность термитов, прогрызающихся к прибавочной ценности сквозь любые физические, ментальные и витальные стены». Особый нюх у финансово озабоченных человеконасекомых в процессе их эволюции развился на «лишних» людей, в разряд которых незамедлительно попадает и Эдуард Эдуардович. Психические атаки в виде агиток с призывом покинуть грязный город и перебраться за сто первый километр и обещаний «достойного жилья за достойные похороны» действия не возымели и перетекли в атаку физическую.
В один из дней в его квартиру вломились люди в черных масках, вооруженные автоматами, и бывший владелец жилья был поставлен перед фактом, что он уже никакой не владелец, и что подлежит немедленному выселению с конфискацией всего имущества за исключением носильных вещей и двухдневного пищевого пайка.
Чудо преображения человека-невидимки случается, когда Эдуард вспоминает об отцовском охотничьем ружье… Вот тут то, в самом финале, и происходит поворот от гоголевской Шинели на 180 градусов: доведенный до последней степени отчаяния в «социальном государстве» маленький человек перестает быть «невидимкой», когда, вопреки «бесхребетной» натуре, решается ради защиты своей собственности на активное сопротивление.
Налицо – острая политическая сатира, а за образами термитов-девелоперов скрыты куда более важные обитатели российской финансово-государственной фауны: «Социальное государство, в котором Пивчиков имел честь быть гражданином, часто называло своих граждан – рантье. И когда один рантье покупает яхту, для сохранения равновесия системы несколько прочих рантье необходимо выбросить за борт».
В общем, со времен Пушкина и Гоголя отношение к рядовому гражданину, не отягощенному должностями, финансами и связями, изменилось мало: «Я не хотел бы никакого другого отечества, но пренебрежение человеческим достоинством, честью и даже жизнью… могут довести до отчаяния» (А. С. Пушкин)
Ольга Кургина
